Площадь Сафра, Иерусалим, 21 сентября
Sep. 6th, 2004 02:14 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
rdavid(из старого)
Обычно я не хожу на митинги. Вот, решил так, не хожу, и всё. Не люблю чувствовать себя толпой. Не переношу шум и мельтешение лозунгов. Нахожу скучным тесное топтание и махание флажками. Но как раз на митинге я встретил нечто особенное…
Меарат Хамахпела. Первая еврейская столица—Хеврон. Мечеть построена на выкупленной Авраамом пещере, где похоронены наши праотцы (с жёнами): Адам и Хавва, Авраам и Сара, Ицхак и Ривка, Яаков и Лея.
Из новостей: "…21 сентября в Иерусалиме тысячи демонстрантов со всей страны собрались на муниципальной площади Сафра для участия в митинге-концерте солидарности с Йонатаном Поллардом…"
Я был там. Моё присутствие на площади Сафра в Иерусалиме 21 сентября дало мне толчок переосмыслить кое-что. Возможно, изменить устоявшиеся стереотипы. Но, главное, оно дало мне почувствовать жизнь и надежду! Надежду народа Израиля иметь свою независимую страну!
Я живу и работаю в центре страны. Большинство людей, с которыми я сталкиваюсь ненароком, относятся к иудаизму, как к религиозному учению, в их сознании он располагается, где-то, между буддизмом и греческой мифологией, не дотягивая до «мировых» религий—христианства и ислама. Жителей-иудеев древнейшей столицы Израиля, Хеврона (Кирьят Арба—Город Четверых), они считают экстремистами, которые угрожают их безопасности. Напротив, арабов—невольных пришельцев на купленную Авраамом землю—они считают настоящими хозяевами. Жителей Иерусалима они держат за рисковых храбрецов. Известно, что большинство терактов происходило и происходит в Святом Городе. Внутренне они не считают Иерусалим столицей. Их интересует только место, в котором они живут сами: Модиин, Герцлия, Нетания, Тель-Авив. Повторяю, такие люди окружают меня ежедневно. С этими людьми я не вижу надежды. Надежды на сильное государство, которого боятся враги и уважают друзья. С этими людьми я вижу гетто, напоминающее варшавское.
Но я встретил людей, любящих свою землю, поющих Атикву, наш гимн, со слезами на глазах. Встретил их на митинге-концерте солидарности с Йонатаном Поллардом.
Энергетика большого количества людей со светлыми мыслями и душами (было много религиозной молодёжи) радует и заряжает тебя. Я не Б-г весть как людей люблю (особенно толпу), но 21 сентября я вспомнил мечту селинджеровского Холдена оберегать детей, играющих во ржи, на краю пропасти. Раньше она казалась мне глупой. Я просто не чувствовал этого. Хотя нет, один раз что-то подобное происходило со мной.
Мы с приятелем проводили Шаббат в Ир-Атика (*1) у одного рава (к сожалению, забыл его имя). И вот, стоим мы у Котеля (*2), встречаем новую неделю, молимся, я хронически не поспеваю, буквы упорно не хотят складываться в слова, рот не справляется с выговором загадочных звуков (молюсь я впервые в жизни), я уже не понимаю на какой мы странице, и вообще, что происходит. Волнуюсь, непонятно почему сердце грохочет в груди, холода не ощущаю, хотя по дороге к Котелю отчаянно мёрз. (Я, житель прибрежной полосы, никогда не могу поверить, что в часе езды температура может быть настолько ниже.) Остановился, перевёл дух, бросил безуспешные попытки следить за общей молитвой по книге. Но молитвенник не закрыл. Как будто я—такой же, как они. Тем более, что я составлял миньян. Расслабился, попытался слиться со окружающими меня иудеями. Я почувствовал что-то. Наверное, можно назвать это любовью. Я стоял посреди пейсатых и бородатых мужиков, такой отличный от них, с такими разными интересами и жизнями, и я любил их! Да, любил их! Почему-то в такие минуты вспоминаешь про кровное родство. И не важно, что дедушка был убеждённый коммунист, а отец—атеист, готовый спорить с самим Б-гом по вопросам морали, которую он определил для себя сам. Духовная связь поколений, понимаешь. Хотя я сам понять это не могу.
Молитва кончилась, все принялись поздравлять друг друга с наступлением новой недели. Радостные, одухотворённые лица, рукопожатия, похлопывания по плечу. Я даже не знаю их имён, я вижу их впервые. Но нас объединяет что-то, что сложно обозначить. Любовь? Может быть.
Кто-то просит сигарету, всё, можно закурить. Непривычно дым врывается в лёгкие. Впервые за 9 лет я не курил целые сутки(*3).
Но надо собираться, ехать домой, на равнину, ларедет(*4). Оставить Иерушалайм. Я начинаю мелко дрожать от холода.
--
*1 Ир-Атика—Старый город
*2 Котель—Стена Плача
*3 Я бросил курить более полу-года назад.
*4 ларедет—(ивр.) спуститься
Давид Рабкин
25 сентября 2003
Обычно я не хожу на митинги. Вот, решил так, не хожу, и всё. Не люблю чувствовать себя толпой. Не переношу шум и мельтешение лозунгов. Нахожу скучным тесное топтание и махание флажками. Но как раз на митинге я встретил нечто особенное…
Меарат Хамахпела. Первая еврейская столица—Хеврон. Мечеть построена на выкупленной Авраамом пещере, где похоронены наши праотцы (с жёнами): Адам и Хавва, Авраам и Сара, Ицхак и Ривка, Яаков и Лея.
Из новостей: "…21 сентября в Иерусалиме тысячи демонстрантов со всей страны собрались на муниципальной площади Сафра для участия в митинге-концерте солидарности с Йонатаном Поллардом…"
Я был там. Моё присутствие на площади Сафра в Иерусалиме 21 сентября дало мне толчок переосмыслить кое-что. Возможно, изменить устоявшиеся стереотипы. Но, главное, оно дало мне почувствовать жизнь и надежду! Надежду народа Израиля иметь свою независимую страну!
Я живу и работаю в центре страны. Большинство людей, с которыми я сталкиваюсь ненароком, относятся к иудаизму, как к религиозному учению, в их сознании он располагается, где-то, между буддизмом и греческой мифологией, не дотягивая до «мировых» религий—христианства и ислама. Жителей-иудеев древнейшей столицы Израиля, Хеврона (Кирьят Арба—Город Четверых), они считают экстремистами, которые угрожают их безопасности. Напротив, арабов—невольных пришельцев на купленную Авраамом землю—они считают настоящими хозяевами. Жителей Иерусалима они держат за рисковых храбрецов. Известно, что большинство терактов происходило и происходит в Святом Городе. Внутренне они не считают Иерусалим столицей. Их интересует только место, в котором они живут сами: Модиин, Герцлия, Нетания, Тель-Авив. Повторяю, такие люди окружают меня ежедневно. С этими людьми я не вижу надежды. Надежды на сильное государство, которого боятся враги и уважают друзья. С этими людьми я вижу гетто, напоминающее варшавское.
Но я встретил людей, любящих свою землю, поющих Атикву, наш гимн, со слезами на глазах. Встретил их на митинге-концерте солидарности с Йонатаном Поллардом.
Энергетика большого количества людей со светлыми мыслями и душами (было много религиозной молодёжи) радует и заряжает тебя. Я не Б-г весть как людей люблю (особенно толпу), но 21 сентября я вспомнил мечту селинджеровского Холдена оберегать детей, играющих во ржи, на краю пропасти. Раньше она казалась мне глупой. Я просто не чувствовал этого. Хотя нет, один раз что-то подобное происходило со мной.
Мы с приятелем проводили Шаббат в Ир-Атика (*1) у одного рава (к сожалению, забыл его имя). И вот, стоим мы у Котеля (*2), встречаем новую неделю, молимся, я хронически не поспеваю, буквы упорно не хотят складываться в слова, рот не справляется с выговором загадочных звуков (молюсь я впервые в жизни), я уже не понимаю на какой мы странице, и вообще, что происходит. Волнуюсь, непонятно почему сердце грохочет в груди, холода не ощущаю, хотя по дороге к Котелю отчаянно мёрз. (Я, житель прибрежной полосы, никогда не могу поверить, что в часе езды температура может быть настолько ниже.) Остановился, перевёл дух, бросил безуспешные попытки следить за общей молитвой по книге. Но молитвенник не закрыл. Как будто я—такой же, как они. Тем более, что я составлял миньян. Расслабился, попытался слиться со окружающими меня иудеями. Я почувствовал что-то. Наверное, можно назвать это любовью. Я стоял посреди пейсатых и бородатых мужиков, такой отличный от них, с такими разными интересами и жизнями, и я любил их! Да, любил их! Почему-то в такие минуты вспоминаешь про кровное родство. И не важно, что дедушка был убеждённый коммунист, а отец—атеист, готовый спорить с самим Б-гом по вопросам морали, которую он определил для себя сам. Духовная связь поколений, понимаешь. Хотя я сам понять это не могу.
Молитва кончилась, все принялись поздравлять друг друга с наступлением новой недели. Радостные, одухотворённые лица, рукопожатия, похлопывания по плечу. Я даже не знаю их имён, я вижу их впервые. Но нас объединяет что-то, что сложно обозначить. Любовь? Может быть.
Кто-то просит сигарету, всё, можно закурить. Непривычно дым врывается в лёгкие. Впервые за 9 лет я не курил целые сутки(*3).
Но надо собираться, ехать домой, на равнину, ларедет(*4). Оставить Иерушалайм. Я начинаю мелко дрожать от холода.
--
*1 Ир-Атика—Старый город
*2 Котель—Стена Плача
*3 Я бросил курить более полу-года назад.
*4 ларедет—(ивр.) спуститься
Давид Рабкин
25 сентября 2003
